Мой дед по материнской линии, в память о котором мне дали имя, Лев Яковлевич Мейлих родился в марте 1906 года в уездном городе Александрия Херсонской губернии Российской империи, ныне Кировоградской области Украины. Более четверти жителей этого города составляли тогда евреи.
В конце 1920-х годов деда призвали нести срочную службу в РККА, но через несколько месяцев комиссовали по состоянию здоровья. Мне неизвестно в точности, где и когда встретил он мою бабушку Маню. (Мария Шоломовна Янкович родилась 18 ноября 1905 года в Елисаветграде и была младшим ребёнком в семье резника, а умерла в Москве от второго инфаркта 7 сентября 1977 года). Факт лишь то, что в Одессе 8 июля 1932 года у них родилась моя мама — Жанна Львовна Мейлих.
Дед был по профессии инженером-мелиоратором, а в душе революционным романтиком. Он почти сразу включился в движение за создание в СССР еврейских сельскохозяйственных коммун, альтернативных сионистским киббуцам, создавшимся тогда на территории подмандатной британской Палестины. Центром этого движения стал Комитет по земельному устройству еврейских трудящихся при президиуме Совета национальностей ЦИК СССР (КомЗЕТ), который был образован постановлением Президиума ЦИКа от 29 августа 1924 года с целью перевода еврейского населения СССР к сельскохозяйственной деятельности.
Начиная с 1928 года КомЗЕТ занимается организацией заселения евреями пустующих земель Приамурья в районе Биро-Биджана. 7 мая 1934 года там была создана Автономная Еврейская национальная область и вскоре моя мама с своими родителями едут туда. Но там эта семья прожила лишь чуть больше года, после чего моего деда пригласили работать в Москву в Наркомат совхозов и он с семьёй переехал на железнодорожную станцию Расторгуево Видновского района Московской области.
Там их и застала Великая Отечественная война. Мой дед, невзирая на «бронь» Наркомата совхозов, рвался на фронт. Жене говорил, что считает себя вдвойне обязанным бить нацистов: и как советский человек, и как еврей.
В конце концов он дождался, когда враг появился на подступах к столице, пошёл в Молотовский райвоенкомат и записался в Дивизию народного ополчения Бауманского района. Их дивизию отправили защищать Москву, а жену и дочь эвакуировали в город Молотов (ныне Пермь), где бабушка стала работать бухгалтером в одной из многочисленных в тех краях колоний. В ноябре 1941 года им пришло извещение, что мой дед пропал без вести в ходе боёв под Наро-Фоминском, районным центром на западе Московской области.
После войны они вернулись из эвакуации в Одессу, родной город моей мамы. Там она окончила школу и поступила в Одесский педагогический институт, на факультет русского языка и литературы. Там же в 16 лет на танцах познакомилась с моим папой, Исааком Наумовичем Сигалом, когда ему было 15 лет.
26 июля 1953 года они поженились, а в сентябре отцу по окончании Одесского нормального пехотного училища присвоили воинское звание лейтенанта и отправили служить в Москву в должности командира взвода. Затем мама окончила Одесский пединститут и выехала к мужу в Москву, где у них 17 ноября 1954 года родилась моя старшая сестра Рита.
В 1960 году выходит на пенсию по старости бабушка Маня и тоже переезжает в Москву к дочери, чтобы ухаживать за Ритой, а после моего рождения и за мной. Помнится, всё детство нас с Ритой воспитывала главным образом она, бабушка Маня, пока мама работала в школе, а папа и вовсе служил в далёкой воинской части. Бабушка была женщиной самых строгих правил.
Она так никогда больше не вышла замуж.
А где-то в 1970-е мы с родителями съездили в Наро-Фоминск с целью отыскать хотя бы какую-то дополнительную информацию про деда. Но безрезультатно. Никто из старожилов о нём ничего не вспомнил.
До сих пор никому не известно, где покоятся его останки.
Лев Сигал
